День пятый. Ямал.

Утром мы отправились на экскурсию. Проехали по городу Лабытнинги, наш экскурсовод, сотрудник Ирина Оготенко, ненка по национальности, работник музея имени  Шемановского, очень интересно рассказывала историю края.

Название города Лабытнанги в переводе с языка ханты означает «семь лиственниц». По преданию, в этом месте племена хантов и ненцев заключили перемирие. В дикой тундре, с бедной растительностью, место, где стояло сразу семь деревьев, конечно же, казалось суеверным племенам священным. Здесь основали поселение. Статус города Лабытнанги приобрели только в 1975 году.

Из местных народностей самыми многочисленными являются ненцы. Их около 30 тысяч человек. Хантов в Ямало-Ненецком округе проживает 8 тысяч, есть еще народность под названием селькупы, их всего около тысячи человек. Эти три народности считаются коренными, представители их пользуются различными льготами - к примеру, у них отдельная жилищная очередь.  К местным народам не относятся коми-зыряне, которые считаются пришлыми, что в общем-то, ущемляет права представителей этой национальности.

Даже город Салехард, вначале носивший зырянское название Обдорск (город на Оби), получил впоследствии новое имя на коми-языке. Салерхард, в переводе с коми, означает город-на-мысу.

Протяженность полуострова Ямал 1200 км в длину и 1100 км в в  ширину. Население -около 700 тысяч человек. На полуострове расположено  8 городов.

Русские люди появились на Ямале в XVI веке. Это были казаки, впоследствии основавшие русский город Мангозея, просуществовавший всего 75 лет. Русские принесли с собой христианство, которое усиленно проповедовали миссионеры, самым известным из которых был священник Иван Семенович Шемановский ( в монашестве игумен Иринарх). Сейчас его именем назван крупнейший в Салехарде  исторический музей. 

Христианские миссионеры вели себя по-разному. Некоторые довольно агрессивно насаждали свою веру, сжигая языческих идолов, разрушая святилища аборигенов. Но это, как рассказала Ирина, ничего, кроме ответной агрессии не давало. Иван Семенович Шемановский, который очень много путешествовал по Ямалу, постоянно общался с кочевниками и даже выучил несколько языков местных народностей, пришел к выводу, что нельзя насильно насаждать веру, что только поняв философию и психологию кочевников, изучив уклад их жизни и обычаи, можно донести до них суть христианской веры. Шемановский пользовался большим авторитетом у местных племен. Он создал библиотеку и школу  для «инородцев», как называют здесь коренные народности, собирал большую этнографическую коллекцию, которая легла в основу музейной экспозиции. Проповедь христианства все-таки была воспринята инородцами. Многие крестились, получив русские имена в крещении, во многих чумах даже и в наше время можно увидеть иконы. Хотя, восприняв христианство, кочевники не смогли полностью отказаться от обычаев предков. Почитая православные храмы, как святое место, они не считали зазорным принести рядом с храмом жертву и своим богам, а святителя Николая даже приняли в пантеон своих языческих богов, дав ему имя Никола Мутранта ( мудрый). Сейчас же, по словам Ирины, религия кочевых племен осталась лишь в народных традициях и праздниках. Последних шаманов уничтожила советская власть, расправлявшаяся с любыми проявлениями религиозности. Их также,  как и православных священников, ссылали в ссылки, сажали в тюрьмы, расстреливали.

Сама Ирина,  дочь учителей,  была воспитана в атеистических традициях. Ее родители в детском возрасте были вывезены из тундры и учились в советских интернатах, а потом получали высшее образование в Ленинградских вузах.

- Бабушки и дедушки имели русские имена, но то, что бабушка была крещеной, мы узнали, только после ее смерти, когда нашли у нее крестик и иконы, - рассказывает Ирина, - мне самой интересны обе религии - и христианство, и язычество.

Кстати, я обратила внимание, что к воротнику свитера, который был на Ирине, пришиты крошечный металлические обереги, издалека похожие на колокольчики. Как нам рассказали в музее на экскурсии, кочевники обязательно пришивали к своему наряду какие-то элементы из металла, веря в то, что металл отгоняет злых духов.

Это переплетение языческих и христианских традиций находит отражение и в творчестве местных художников. Выставку одного из них - Михаила Канева мы посетили в музее «Обдорский острог», который построен 5 лет назад и имитирует казачий городок, построенный на берегу Оби в XVI веке. Михаил Анатольевич  работает методистом в этом же музее,  по национальности он зырянин. В его работах древние легенды предков обретают новую окраску.

Кстати, и сами эти легенды, во многом перекликаются с сюжетами из Библии. К примеру, легенда о золотой бабе, когда люди возомнили себя подобными богам, за что были наказаны болезнями и смертями, напоминает сюжет о Вавилонским столпотворении, а сама золотая баба в изображении Михаила Канева - с младенцем во чреве и белым ангелом в изголовье, перекликается с христианской иконографией.

Сюжеты картин самые разные: зырянские девушки-амазонки, убежавшие в лес от жестокости мужчин и обосновавшие свое поселение, подобно русалкам, танцуют при лунном свете; охотник-зырянин исполняет ритуальный танец в шкуре медведя ( зыряне считают медведя своим старшим братом), ходит по тундре снежный человек, пугая стада оленей, а вот шестигрудая баба, которая, согласно зырянской легенде родила 6 сыновей, ставших родоначальниками человеческого рода.

С персонажами языческих легенд соседствуют картины с изображением русских витязей, православных храмов. Особенно впечатлила картина под названием «Белая ворона»: в небе над православным храмом кружится стая ворон, преследуя человека. Он летит, раскинув руки, а на спине у него белая птица.

Кроме картин, Михаил Канев рисует и иконы. Выставка его икон экспонировалась в том же музее, в здании церкви, служащей здесь выставочным залом. На иконах - изображения тех святых, в честь которых на Ямале построены храмы.

Один из них - храм Петра и Павла - мы посетили в Салехарде. Храм, построенный не так давно, богато украшен иконами, среди которых выделяются уникальные иконы, вырезанные из дерева - работы местных умельцев.

Но если с вероисповеданием у местных народностей сейчас проблем нет - никто не воспрещает исповедовать любую религию, то над национальным промыслом коренных жителей - оленеводством - возникла реальная угроза.  С одной стороны, как рассказала нам Ирина, в Ямало-ненецком округе существует множество программ по поддержке жителей, которые ведут традиционный образ жизни. Это дотации для оленеводов, обустройство «факторий», куда завозятся продукты и медикаменты. Правда, дотации даются при условии, что мясо оленей и добытую рыбу, они сдают в государственные предприятия. Поэтому оленеводческие общины имеют статус юридического лица и зарегистрированы, как предприятие. Управляет общиной совет старейшин, а рядовые члены обязаны подчиняться  его решениям. В принципе, такой расклад удобен и самим оленеводам, которым не нужно искать рынки сбыта для своей продукции - все сдается в общину.

Сейчас, при поддержке губернатора Ямало-Ненецкого округа Дмитрия Кобылкина, на Ямале запущен проект «кочевая школа». Теперь детей младшего школьного возраста не изымают из семей кочевников, как раньше, а разрешают обучать их прямо в чуме. Губернатор сам лично выезжал в поселок оленеводов Лаборовая, чтобы ознакомиться, как начал работать этот проект.

Но при всей этой внешней идиллии, на оленеводческие общины идет наступление со стороны нефте и газодобывающих компаний, которым нужны земли для освоения месторождений. И если в первые годы газовики и нефтяники довольно мирно сосуществовали с оленеводческими общинами, то сейчас полным ходом идет процесс выселения оленеводов с их традиционных территорий. Для заключения договоров с общинами, согласно которым они должны оставить традиционный промысел и переселиться в любой город по выбору, привлекается общественная организация «Ямал - потомкам», члены которой ездят по стойбищам и уговаривают оленеводов подписать такие соглашения.

В последнее время такие договора проводятся через администрации поселений, которые ставят кочевников перед фактом, что они больше не могут пасти свои стада на прежних территориях. Ведь земля на Ямале в собственности государства, а общинам лишь разрешают пасти на ней свои стада, а потому от их решения мало что зависит.

Помимо предоставления жилплощади и выдачи «подъемных», выселенных оленеводов сразу же кодируют от алкоголизма, потому как, оставшись без своего исконного промысла, они, как правило, очень быстро спиваются.

- Цивилизация подписала смертный приговор оленям и оленеводству, и в последние годы он стремительно воплощается в действие, - вздыхает Ирина, - противостоять этому процессу нет никакой возможности.

Страдают не только люди, но и природа тундры. Ведь для возобновления исковерканного и поврежденного большегрузной техникой растительного покрова требуются столетия, так что на нашем веку он уже не восстановится.

Наиболее предприимчивые из оставшихся не у дел оленеводов, пытаются найти спасение в туристическом бизнесе. Семьи образуют своеобразные зоны «экологического туризма», предоставляя туристам возможность пожить в чуме, отведать национальных блюд, покататься на оленей упряжке и так далее. Один из таких «туристических чумов» мы встретили по дороге в Салехард. Правда, в отличие от настоящего чума, который в летнем варианте изготавливается из сшитых оленьими жилами кусков бересты (зимой чум делается из оленьих шкур), этот чум был сделан из брезента и напоминал обычный шатер.

Процветает и рыболовный туризм, но пока туристов приезжает не так много, чтобы дать работу всем оставшимся не у дел оленеводам. Особенно активно процесс освоения территорий идет в Красноселькупском, Туровском и Надымском районах.  Здесь расположены самые крупные нефте и газодобывающие центры.

Что касается железной дороги, которую собираются строить на Ямале в рамках проекта «Ямал промышленный. Ямал полярный», то во многом ее маршруты пройдут по территории «мертвой дороги», которую забросили в пятидесятых годах.

«501-ая  стройка» была начата  в 1948 году. Поводом для этого строительства стали события 1944 года, когда немецкая подводная лодка зашла в наши внутренние воды в районе Белого моря и торпедировала теплоход «Карина Росткова», который вез жителей на остров Диксон. Стало понятно, что северные границы не защищены, и было решено открыть новый порт в районе мыса Каменный, а также проложить туда железную дорогу. Дорога строилась, в основном, силами заключенных, среди которых было немало женщин, сидевших «за колоски». Когда строительство шло полным ходом, обнаружилось, что Обская губа, где планировалось открыть новый порт, мелководна, и большие суда туда не смогут заходить.  После смерти Сталина дорога была заморожена, однако те участки, которые до этого времени успели построить, долгое время использовались. После развала СССР, дорога окончательно захирела, однако, пути, а кое-где и проржавевшие вагоны и тепловозы, так и остались на полуострове, за что  дорога получила название «мертвой».

…Мы покружили по Салехарду, посетили памятник романтикам 70-х, которые участвовали в строительстве на Ямале, стелу под названием «Полярный круг», заехали на местный рынок, где страждущие экзотики приобрели оленину и местную рыбу муксун, а затем поехали ужинать в самый шикарный в Салехарде ресторан «Факел».

Ресторан был сделан из прозрачного стекла, и поднят над мостом, так что возникало ощущение, что мы ужинали на небе. На ужин подавали соленого муксуна и оленину в горшочках. Отужинав, мы отправились обратно в Лабытнанги.

Очень долго ждали парома, потом в Лабытнангах отправились в городскую баню. Помывка закончилась где-то около 11 ночи, но по-московскому времени не было еще и девяти. На улице было светло, как днем- стояла белая ночь. Мы решили, что будет обидно бездарно проспать эту ночь в вагоне - ведь завтра мы покидаем Лабытнанги, и мы решили посетить единственную достопримечательность, открытую в столь поздний час - ресторан «Семь лиственниц». Посидев до полуночи в ресторане ( дольше он не работал), отведав муксуна жаренного и кальмаров в сметане, мы решили погулять по ночному городу.

Впрочем, ночным его можно назвать с большой натяжкой. Свет был абсолютно белым, кругом ездили машины, нам навстречу попадались немногочисленные прохожие. Мы пошли по дороге, которую нам показал навигатор, и оказались на «задворках» города.

Поразило обилие полуразрушенных зданий, заброшенное кладбище, единственным сохранившимся памятником на котором оказался крест с надписью «зверски убиенным в 1957 году семьям Терентьевых», православная церковь, также имевшая довольно неухоженный вид. Ближе к вокзалу нам встретилась церковь баптистов с позолоченной табличкой на воротах. В свой вагон вернулись уже ближе к двум часам ночи. Здесь никто не спал. Порожденное белыми ночами броуновское движение наших пассажиров продолжалось до утра, когда нас прицепили  к фирменному поезду Лабытнанги-Москва, и ровно в 8.00 мы тронулись в обратный путь.